Михаил Жванецкий познакомился со своей будущей женой Натальей в начале 90-х, в знаменитом «Клубе одесситов». Вдова сатирика Михаила Жванецкого призналась, что ее муж в браке устраивал ей ограничения. Жена писателя-сатирика Михаила Жванецкого Наталья сообщила о своей прибыли после смерти супруга. «С большим скандалом, криками, воплями»: вдова Жванецкого рассказала о тяжелых отношениях с сатириком и попытке развода. Видео о Наталья ЖВАНЕЦКАЯ / Интервью «Вокруг ТВ», Кому достанется наследство Михаила Жванецкого, фото жен и детей сатирика.
Как живет Наталья, жена Михаила Жванецкого, после его ухода?
| От чего умер Жванецкий и кому достанется наследство? | Обо всем этом Наталья Жванецкая рассказала в интервью главному редактору «Вокруг ТВ» Илоне Егиазаровой. |
| Вдова Жванецкого призналась, что требовала от мужа развода из-за запретов в браке | На момент знакомства со своей избранницей, Наталье было 25 лет, а народному артисту 57 лет. |
| Наталья Жванецкая (Сурова) – биография, фото, сын, сейчас | Вдова сатирика Михаила Жванецкого призналась, что ее муж в браке устраивал ей ограничения. |
| Михаил Жванецкий | О переезде в Москву с мужем, Михаилом Михайловичем Жванецким, 30 лет назад, о любви к Патриаршим и о планах на этот год, когда писателю исполнилось бы 90 лет. |
Вдова Жванецкого высказалась о Пугачевой: «Она на него действовала странным образом»
Михаил Жванецкий познакомился со своей будущей женой Натальей в начале 90-х, в знаменитом «Клубе одесситов». Как сложилась судьба единственной музы и последней жены сатирика? Судьбоносное знакомство Михаила Жванецкого с его последней женой произошло в 1990-м году в Аркадии на открытии Клуба одесситов. Михаил Жванецкий с супругой Натальей Суворовой. К 60 годам наш герой, наконец, остепенился и уже почти три десятка лет живет со своей женой Натальей, которая младше его на 32 года. Четвёртая жена — (фактически с 1990 года, в браке с 2010 года[56]) — Наталья Валерьевна[57] Жванецкая[53] (урождённая Сурова; род. 1966), домохозяйка, секретарь мужа[56].
“Любвеобильный Михаил Жванецкий” – Жены и дети великого сатирика
К тому же в этой квартире так же работали коллеги по сцене и по театру Виктор Ильченко и Роман Карцев. Живы их жены, есть дети. И можно было бы посвятить этим важным фигурам мемориальное пространство. На открытие 30 июня придут близкие и друзья Михаила Жванецкого. Откроется концертный зал выступлением джаз-бэнда Алекса Новикова и заслуженной артистки России Нины Шацкой.
В это время у сатирика была интрижка с женщиной, присматривающей за его мамой, которая также забеременела и потребовала уплату алиментов. Последующие десять лет Михаил Жванецкий жил с Венерой и сыном Максимом. Гражданская жена была ревнивой, что и стало причиной расставания. В 1991 году Михаил Жванецкий познакомился с Натальей Суровой. Девушка была младше артиста на 32 года, но это не помешало им построить крепкие отношения длиной почти в 30 лет. У пары родился сын Дмитрий. Эти отношения стали для писателя последними. Михаил Жванецкий с сыном Дмитрием. Фото: Mash Последние годы жизни Михаил Жванецкий не имел социальных сетей и не публиковал снимки из своей жизни. Единственная официальная информация появлялась на личном сайте артиста. Ещё в 2002 году Михаил Жванецкий подвергся нападению на дороге. Бандиты избили и оставили сатирика на пустыре, забрав при этом машину вместе с документами и деньгами. Спустя время нападавшие были найдены и арестованы. Михаил Жванецкий тяжело перенёс нападение, ведь на тот момент ему было уже 68 лет. В конце 2019 года в прессе появилась информация о том, что что Михаил Жванецкий болен раком. Как позже выяснили журналисты, у артиста обнаружили рак предстательной железы. О заболевании Жванецкий узнал незадолго до Нового года и срочно начал лечение. Сам он отрицал наличие тяжёлого недуга, но близкие артиста объясняли это тем, что он не приемлет жалости. По словам коллег, Михаил действительно боролся с онкологией. Михаил Жванецкий. Фото: ria. С октября артист перестал отвечать на звонки. Директор артиста Олег Сташкевич раскрыл подробности смерти. Он сообщил журналистам, что Михаил Жванецкий имел множество профессиональных заболеваний.
Виктор Лошак: Да, собирала параллельно его писательской деятельности? Всякие афиши и все. И когда мне кто-то что-то присылал и говорил там: «А у нас там есть какая-то Мишей подписанная книжка, она нам типа не нужна». Я не знаю, там кто-то обижался, кто-то там... Да, у нас были и такие: там типа не звонили, «заберите там свои книжки и какие-то еще вещи». И я совершенно спокойно все это забирала. Мне передавали чьи-то письма от каких-то поклонниц там, и говорили, что: «Вот Машенька умерла, но у нас осталась там переписка». Хотя оказывалось, что это не Мишины письма, это ее. Неважно, я все это брала. Я складывала и думала... Честно говоря, никогда не читала это при жизни. Я просто понимала... У меня очень темпераментный характер, как у южанки, я поняла, что если я что-то прочту, увижу что-то не то, не сдержусь, пойду выяснять отношения. Поэтому я все складывала. А сейчас мы перебираем это. Мне помогает наша секретарь, которая работала при Мише, которая замечательно разбирает его почерк. И мы с ней, раз в неделю — два раза в неделю мы утром заходим и просто берем очередную коробку и разбираем: это рукописи, это на выкид, это дубликаты, это документы, это деньги, это письма. И все раскладываем по стопкам. Виктор Лошак: Много нашли неопубликованного? Вот такой ящик уже с неопубликованными. Виктор Лошак: То есть есть что публиковать? Наталья Жванецкая: Есть что публиковать. Оно не совсем... Виктор Лошак: Это какие-то черновики, да? Наталья Жванецкая: Нет. У него черновиков вообще не было. Он писал все на чистовую, он же никогда ничего не переписывал. Он переписывал для выступления. Виктор Лошак: Надо сказать, что он писал от руки. Потому что зрители, может быть, не знают. Наталья Жванецкая: От руки все. Я просто благодарна, что у него было от руки. Представляете, сейчас мне разбираться с компьютерным наследием или с печатным? Ну, это как-то вообще... Виктор Лошак: Причем он еще писал большими буквами. И если он даже зачеркивал, он зачеркивал так, чтоб видеть, что там было написано. И он читал или так, или так, в зависимости от того. И когда шло, он давал что-то в книгу. Это не всегда значит, что оно совпадало. Он мог вычеркивать, добавлять. Все так было очень живо. Виктор Лошак: Наташа, вот я от Миши знаю, что какой-то был у него почитатель, мастер на металлургическом заводе в Нижнем Тагиле, что ли? Наталья Жванецкая: В Нижнем Тагиле. Виктор Лошак: Который собрал уникальную коллекцию его произведений. Виктор Лошак: Что это? Наталья Жванецкая: Это такой человек по фамилии Сысоев. Он живет в Нижнем Тагиле. На самом деле мастер там какой-то сварки или литья. Вид очень интеллигентный. Он брал бобины, например, если ему доставались. Виктор Лошак: И расшифровывал их? Наталья Жванецкая: Расшифровывал. Виктор Лошак: Ах, вот как. Наталья Жванецкая: Слушал на телевидении. Как он, как тогда можно было записывать это? Он все это записывал. В газетах брал тексты. Виктор Лошак: Понятно. То есть он аудиотексты Миши переводил на бумагу. Наталья Жванецкая: Он все, что находил: книги покупал его, участвовал в текстах. Ему иногда Миша что-то присылал. То есть все, что он находил. Ему единственное, что гигантский труд — это там, я не знаю 40-50 этих, может, 60 этих томов, таких фолиантов. Но я не могу сказать, насколько документально там все принадлежит Мише. Виктор Лошак: То есть он переплетал в книги. И у него, как?.. Он брал из разных источников, за которые я не ручаюсь. Виктор Лошак: Но важно, что такой человек есть. Это фантастика! Наталья Жванецкая: Есть. Он совершенно, да. То есть как место творчества? Как объект писательский? Он писал... У меня такое ощущение, что он в основном писал, находясь в Одессе. Он писал, конечно, везде. Но Одесса для него, мне кажется, что это просто такая вот Родина. Вот Родина и все! Там было все. Он ее понимал. Когда мы в пандемию не могли поехать в Одессу, он меня спрашивал: «А как так? Почему мы не можем? А как? А как я буду жить? Потом появился Митя в нашей жизни, наш сын, и мы приезжали 1 сентября, сдавали его в школу. Была няня, и мы еще уезжали на пару месяцев. И я должна была быть с ним. Миша не мог представить жизнь без меня. Не из-за того, что такая привязанность, а вот просто так получилось. Как любил Одессу, как любил маму безотрывно. Видимо, когда мамы не стало, эта любовь перелегла на меня окончательно. И я нужна была. Он мог меня не видеть. Он мог со мной не разговаривать, ну, в смысле, если я была занята. Он просто должен был знать, что я в доме. Я копалась в саду, я сидела... Единственно у нас был договор, и мы... Прям вот прекрасная история была: было разрешено им внутренне, потому что в принципе он был очень жесткий по характеру, несмотря на доброту, любовь к животным до слезы, он был все равно жесткий, — мне было разрешено звать в дом подруг, сколько я хочу. И в Одессе, когда он спускался на завтрак вниз, он мог открыть дверь, а внизу сидит куча моих подруг. И он закрывает дверь, потом закрывает окно, потом закрывает форточку и только оставшись в изоляции, начинает писать. Это действительно так или он просто утрирует? Наталья Жванецкая: Он немножко утрирует, но в принципе, с первого дня или со второго дня он садился за стол. Не знаю, что он делал за этим столом до конца. Но просто, когда мы понимали, что тучи сгущаются по отношению к нам, то есть с криками: «Где мои тапочки? Почему они не стоят в этом углу, а стоят в этом углу там? Это все становилось более драматично, более истерично. Первая неделя — в дело, видимо, входил в это. А потом начиналось оттуда... Если открывалась дверь... У нас достаточно непонятный дом, но большой. Виктор Лошак: Хороший дом. Наталья Жванецкая: Хороший дом. И вверху открывалась дверь, и оттуда раздавался... У Миши был, кстати, прекрасный слух и прекрасный голос, и достаточно оттуда раздавалось такое громкое пение, какая-нибудь там: «Тада-да-дам! И мы понимали, что пошло. Потом начинались звонки... Виктор Лошак: А он вам читал написанное? Ну, читал он очень странно — он иногда читал, потом раздражался и говорил: «Ты меня не понимаешь, невозможно тебе читать». А ты в этот момент или варишь что-то, или готовишься к приходу его же гостей. И он оттуда звонил сверху нам и пытался читать. Но у него был друг — Олег Сташкевич. Виктор Лошак: Да, друг и литературный секретарь. Наталья Жванецкая: И литературный секретарь, и директор, и наше все, и родственник, там много. Он жил от нас недалеко, в пяти минутах ходьбы — и в Одессе тоже. И тогда он звонил ему, и они разговаривали. Олег меня спасал, конечно, этим. Потому что часть вот литературного чтения он брал на себя. Виктор Лошак: Как вы относились к невозможности остаться вдвоем? В Одессе, например. Потому что я много раз, естественно, был с Михал Михалычем и в Одессе, и в Москве, его всюду штурмовали люди: «автограф», «сфотографироваться». Вот как он вообще сам-то к этому относился? Наталья Жванецкая: Иногда раздражало. Но если этого не происходило, он точно так же расстраивался.
Все-таки концерт — это привязка, это репетиции. Я нашла огромное количество хороших текстов, на мой взгляд. Но как они будут звучать на сцене, я не понимала. Здесь уже вступал Женя Гришковец. Из моих хороших отобранных текстов он выбирал. Потом он выбирал артистов, которые, ему казалось, могут это прочесть. Почти никого из стендаперов. Произведения Жванецкого оказались более литературные, чем шуточные. Не хочу обидеть стендаперов — сама смотрю, и мне нравится.
Наталья Жванецкая (Сурова)
И когда мне кто-то что-то присылал и говорил там: «А у нас там есть какая-то Мишей подписанная книжка, она нам типа не нужна». Я не знаю, там кто-то обижался, кто-то там... Да, у нас были и такие: там типа не звонили, «заберите там свои книжки и какие-то еще вещи». И я совершенно спокойно все это забирала. Мне передавали чьи-то письма от каких-то поклонниц там, и говорили, что: «Вот Машенька умерла, но у нас осталась там переписка». Хотя оказывалось, что это не Мишины письма, это ее. Неважно, я все это брала. Я складывала и думала... Честно говоря, никогда не читала это при жизни. Я просто понимала... У меня очень темпераментный характер, как у южанки, я поняла, что если я что-то прочту, увижу что-то не то, не сдержусь, пойду выяснять отношения.
Поэтому я все складывала. А сейчас мы перебираем это. Мне помогает наша секретарь, которая работала при Мише, которая замечательно разбирает его почерк. И мы с ней, раз в неделю — два раза в неделю мы утром заходим и просто берем очередную коробку и разбираем: это рукописи, это на выкид, это дубликаты, это документы, это деньги, это письма. И все раскладываем по стопкам. Виктор Лошак: Много нашли неопубликованного? Вот такой ящик уже с неопубликованными. Виктор Лошак: То есть есть что публиковать? Наталья Жванецкая: Есть что публиковать. Оно не совсем...
Виктор Лошак: Это какие-то черновики, да? Наталья Жванецкая: Нет. У него черновиков вообще не было. Он писал все на чистовую, он же никогда ничего не переписывал. Он переписывал для выступления. Виктор Лошак: Надо сказать, что он писал от руки. Потому что зрители, может быть, не знают. Наталья Жванецкая: От руки все. Я просто благодарна, что у него было от руки. Представляете, сейчас мне разбираться с компьютерным наследием или с печатным?
Ну, это как-то вообще... Виктор Лошак: Причем он еще писал большими буквами. И если он даже зачеркивал, он зачеркивал так, чтоб видеть, что там было написано. И он читал или так, или так, в зависимости от того. И когда шло, он давал что-то в книгу. Это не всегда значит, что оно совпадало. Он мог вычеркивать, добавлять. Все так было очень живо. Виктор Лошак: Наташа, вот я от Миши знаю, что какой-то был у него почитатель, мастер на металлургическом заводе в Нижнем Тагиле, что ли? Наталья Жванецкая: В Нижнем Тагиле.
Виктор Лошак: Который собрал уникальную коллекцию его произведений. Виктор Лошак: Что это? Наталья Жванецкая: Это такой человек по фамилии Сысоев. Он живет в Нижнем Тагиле. На самом деле мастер там какой-то сварки или литья. Вид очень интеллигентный. Он брал бобины, например, если ему доставались. Виктор Лошак: И расшифровывал их? Наталья Жванецкая: Расшифровывал. Виктор Лошак: Ах, вот как.
Наталья Жванецкая: Слушал на телевидении. Как он, как тогда можно было записывать это? Он все это записывал. В газетах брал тексты. Виктор Лошак: Понятно. То есть он аудиотексты Миши переводил на бумагу. Наталья Жванецкая: Он все, что находил: книги покупал его, участвовал в текстах. Ему иногда Миша что-то присылал. То есть все, что он находил. Ему единственное, что гигантский труд — это там, я не знаю 40-50 этих, может, 60 этих томов, таких фолиантов.
Но я не могу сказать, насколько документально там все принадлежит Мише. Виктор Лошак: То есть он переплетал в книги. И у него, как?.. Он брал из разных источников, за которые я не ручаюсь. Виктор Лошак: Но важно, что такой человек есть. Это фантастика! Наталья Жванецкая: Есть. Он совершенно, да. То есть как место творчества? Как объект писательский?
Он писал... У меня такое ощущение, что он в основном писал, находясь в Одессе. Он писал, конечно, везде. Но Одесса для него, мне кажется, что это просто такая вот Родина. Вот Родина и все! Там было все. Он ее понимал. Когда мы в пандемию не могли поехать в Одессу, он меня спрашивал: «А как так? Почему мы не можем? А как?
А как я буду жить? Потом появился Митя в нашей жизни, наш сын, и мы приезжали 1 сентября, сдавали его в школу. Была няня, и мы еще уезжали на пару месяцев. И я должна была быть с ним. Миша не мог представить жизнь без меня. Не из-за того, что такая привязанность, а вот просто так получилось. Как любил Одессу, как любил маму безотрывно. Видимо, когда мамы не стало, эта любовь перелегла на меня окончательно. И я нужна была. Он мог меня не видеть.
Он мог со мной не разговаривать, ну, в смысле, если я была занята. Он просто должен был знать, что я в доме. Я копалась в саду, я сидела... Единственно у нас был договор, и мы... Прям вот прекрасная история была: было разрешено им внутренне, потому что в принципе он был очень жесткий по характеру, несмотря на доброту, любовь к животным до слезы, он был все равно жесткий, — мне было разрешено звать в дом подруг, сколько я хочу. И в Одессе, когда он спускался на завтрак вниз, он мог открыть дверь, а внизу сидит куча моих подруг. И он закрывает дверь, потом закрывает окно, потом закрывает форточку и только оставшись в изоляции, начинает писать. Это действительно так или он просто утрирует? Наталья Жванецкая: Он немножко утрирует, но в принципе, с первого дня или со второго дня он садился за стол. Не знаю, что он делал за этим столом до конца.
Но просто, когда мы понимали, что тучи сгущаются по отношению к нам, то есть с криками: «Где мои тапочки? Почему они не стоят в этом углу, а стоят в этом углу там? Это все становилось более драматично, более истерично. Первая неделя — в дело, видимо, входил в это. А потом начиналось оттуда... Если открывалась дверь... У нас достаточно непонятный дом, но большой. Виктор Лошак: Хороший дом. Наталья Жванецкая: Хороший дом. И вверху открывалась дверь, и оттуда раздавался...
У Миши был, кстати, прекрасный слух и прекрасный голос, и достаточно оттуда раздавалось такое громкое пение, какая-нибудь там: «Тада-да-дам! И мы понимали, что пошло. Потом начинались звонки... Виктор Лошак: А он вам читал написанное? Ну, читал он очень странно — он иногда читал, потом раздражался и говорил: «Ты меня не понимаешь, невозможно тебе читать». А ты в этот момент или варишь что-то, или готовишься к приходу его же гостей. И он оттуда звонил сверху нам и пытался читать. Но у него был друг — Олег Сташкевич. Виктор Лошак: Да, друг и литературный секретарь. Наталья Жванецкая: И литературный секретарь, и директор, и наше все, и родственник, там много.
Он жил от нас недалеко, в пяти минутах ходьбы — и в Одессе тоже. И тогда он звонил ему, и они разговаривали. Олег меня спасал, конечно, этим. Потому что часть вот литературного чтения он брал на себя. Виктор Лошак: Как вы относились к невозможности остаться вдвоем? В Одессе, например. Потому что я много раз, естественно, был с Михал Михалычем и в Одессе, и в Москве, его всюду штурмовали люди: «автограф», «сфотографироваться». Вот как он вообще сам-то к этому относился? Наталья Жванецкая: Иногда раздражало. Но если этого не происходило, он точно так же расстраивался.
Виктор Лошак: «Не мешайте моему одиночеству и не оставляйте меня одного». Наталья Жванецкая: Да, и не оставляйте меня одного.
Наталья познакомилась с артистом на открытии Клуба одесситов. Ей тогда было 24 года, а Михаилу Михайловичу — 55. Она категорически отвергает домыслы, что стала встречаться со знаменитостью ради материальной выгоды. Мы жили там, я спала на раскладушке на кухне. И было у него две машины: то ли «Волга» и «Жигули», или «Волга» и какой-то старый «Мерседес».
Программу они вместе с Михаилом Михайловичем делали 17 лет... В концертной программе прозвучали любимые Жванецким джазовые композиции в исполнении джаз-ансамбля Алекса Новикова. Также в программе было выступление заслуженной артистки России Нины Шацкой.
По словам вдовы сатирика, она прекрасно осознавала, что разница в возрасте - это еще и разные взгляды на многое. С некоторыми ограничениями она готова была мириться, но к жестким запретам оказалась не готова. Женщина, вспоминая, рассказала, что Жванецкий порой даже не разрешал ей покидать дом.
О том, чтобы она могла работать, даже речи не было. Он стал мне доказывать, что я обязана сидеть дома. А я пыталась доказать, что мне надо еще что-то.
Вдова Михаила Жванецкого раскрыла, как сатирик-одессит отреагировал бы на украинский конфликт
Мать – Наталья Жванецкая. Последняя жена сатирика с 1990 года жила с ним в гражданском браке, с 2010 года – в официальном. В интервью порталу "Вокруг ТВ" Наталья Жванецкая поделилась воспоминаниями о своих отношениях с Михаилом Жванецким и о тяжелой болезни, которую им пришлось пережить вместе. У Михаила и Натальи Жванецких есть общий сын Дмитрий. Вдова Михаила Жванецкого Наталья Жванецкая рассказала о дружбе сатирика с Примадонной.
Вдова Михаила Жванецкого: Он всегда искал подтверждение, что его помнят
Михаил Жванецкий и Наталья прожили вместе тридцать лет, несмотря на значительный возрастной разрыв. Четвёртая жена — (фактически с 1990 года, в браке с 2010 года[56]) — Наталья Валерьевна[57] Жванецкая[53] (урождённая Сурова; род. 1966), домохозяйка, секретарь мужа[56]. Наталья рассказала, что у Жванецкого есть пьеса, которая сочится желанием к женщине. Наталья Жванецкая (урождённая Сурова) вспомнила и о многолетней дружбе своего покойного мужа с Аллой Пугачевой — и их совместных пьянках. Михаил Жванецкий три десятка лет прожил с женой Натальей, которая была младше его на 32 года.
Внебрачные дети: кому достанется полумиллиардное наследство Жванецкого
Шоубизнес Вдова Михаила Жванецкого призналась, что думала о разводе: «Он доказывал, что я обязана сидеть дома» Михаил Жванецкий три десятка лет прожил с женой Натальей, которая была младше его на 32 года. Избраннице пришлось полностью подстроить свою жизнь под запросы звезды. Михаил Жванецкий Наталья не скрывает, что в их семье не обходилось без скандалов. Однажды она даже задумалась о том, чтобы порвать отношения со Жванецким. Причиной тому стали серьезные ограничения, которые устанавливал для нее сатирик.
Он стал мне доказывать, что я обязана сидеть дома. А я пыталась доказать, что мне надо еще что-то. Начало такого разговора привело к двухнедельному скандалу. Это не такой скандал, что ты орешь, ругаешься, нет, мы препирались все это время.
Он ехал в квартиру на углу 1-й Тверской-Ямской и Лесной, которую Михалыч называл своим кабинетом. Он там работал и никого туда не пускал. И еще это была попытка найти необходимое ему для работы одиночество. Изредка мы туда пробивались с боями, чтобы немного убраться. Работал он везде — в каждой комнате стоял письменный стол, даже в коридоре. В ящики он ничего не складывал, все у него должно было лежать на поверхности: книги, папки, блокноты... Квартира была забита рукописями, ксероксами, факсами, чемоданами с запасной бумагой.
В спальне рядом с кроватью стояли тумбочки с горой книг и записных книжек. Ну это какое-то безумие! В кухне было то же самое — огромный, заваленный всем на свете кухонный стол, на котором было расчищено небольшое место для еды... И когда туда приходили я или моя помощница, мы падали в обморок и не знали, как к этой горе подступиться, потому что он категорически просил ничего не двигать. Мы это поднимали и клали точно на место, но все равно были крики: «А где вот эта рукопись?! В первой половине дня обязательно час плавал в бассейне. Если позволяла погода, гулял в парке или вставал на тренажер.
При этом ходил он с диктофоном. У нас дома огромное количество диктофонов, я их еще не прослушивала. Не знаю, что он там наговаривал, свое настроение или приходящие мысли. Многие диктофоны старые, кассетные. Я просто год после Мишиной смерти вообще не подходила к его архиву. Сначала должна была понять, как жить, где, с кем в каких отношениях остаться. Потому что есть те, кому я интересна и без Михалыча, а кому-то для общения нужен был только он.
И я их понимаю. Было морально трудно просыпаться одной. Трудно было жить за городом одной. И я переехала в Москву. Год перестроения жизни... Пришло одиночество физическое. Когда человек в доме — это совсем другое дело.
Михалыч говорил: «Когда ты живешь долго, человек тебе нужен как эхо. Ты сказал, охнул — он тоже охнул». Ты не один. Вы заметили, что люди, которые живут вдвоем, более адекватны? Потому что одинокий человек, какой бы умный ни был, когда варится в своих мыслях, смотрит определенные каналы, это очень на нем отражается. Я могу сразу вычислить того, кто живет один. А когда вдвоем, ты перемалываешь информацию, мысли, и ту чушь, которая все равно тебя посещает, выговариваешь, ты с этой чушью не появляешься в обществе.
Прекрасно, если одному из самых умных, адекватных людей, с критическим мышлением, с юмором и так далее. Но ты особенно ценишь это, только когда его уже нет рядом. Когда я осталась одна, у меня не оказалось собеседников того уровня, к которому привыкла, и я даже стала думать: «Со мной что-то не так. Я не знаю, о чем говорить с людьми. Не понимаю, что происходит вокруг меня». Эти мысли уходят, только когда вдруг встречаешься с умным человеком. Как только ты наткнулся на умного, понимаешь: «Нет, ты нормальный».
Когда всю сознательную жизнь живешь с прекрасным человеком, ты этого не осознаешь. Бытовуха, повседневность... Михалыч был невыносим требовательностью. Требовательностью к количеству и разнообразию вкусной еды. Меня это выводило из себя.
Михаила Жванецкого не стало в 2020 году. Он ушел в возрасте 86 лет после мучительной борьбы с раком. За долгую жизнь он успел обзавестись завидным состоянием и внушительным потомством. Любвеобильности сатирика можно было только позавидовать. Официально он был женат всего два раза.
Но только один его сын носит фамилию Жванецкий. Всего детей у народного артиста было шестеро.
И фотографий большое количество. Посмотрим, будет ли людям интересно. Ленинградский период сатирика Спектакль «В осколках собственного счастья» по произведениям великого сатирика режиссёр Григорий Дитятковский поставил впервые давно — несколько лет назад. В 2017 году постановку в театре им.
Комиссаржевской посетил сам Михаил Жванецкий и был в полном восторге от спектакля и взгляда петербургского режиссёра на его произведения. Ранее пьеса, изначально называвшаяся «Концерт для…», лишь единожды ставилась в середине 70-х. Комиссаржевской Как отметила Наталья Жванецкая, идея отпраздновать день рождения писателя возрождением постановки принадлежала художественному руководителю театра им. Комиссаржевской Виктору Новикову. Между тем, с театральным Петербургом Жванецкого связывает немало. Именно в Ленинград молодой сатирик переехал из родной Одессы в 1960-х.
На тот момент выучившийся на инженера морского флота молодой Жванецкий уже бросил работу в порту и трудился в одесском театре «Парнас», где писал тексты многим артистам, включая своего близкого друга Романа Карцев. Последнего заметил и «переманил» к себе Аркадий Райкин — в свой знаменитый Ленинградский театр миниатюр. Вскоре Жванецкий понял, что его монологи звучат и из уст самого Райкина, но собственно Жванецкого руководитель театра не приглашал. Тогда сатирик отправился в Ленинград сам. Первые визиты принесли ему только автографы, но уже в 1954 году Аркадий Райкин пригласил писателя на должность заведующего литературной частью. В Ленинграде сатирик жил, мягко говоря, далеко от центра — на улице Стойкости.
По воспоминаниям самого писателя, это порождало немало интересных связей… «Ему было важно, чтобы о нём помнили» В последних интервью Михаил Жванецкий признавался, что очень полюбил современные гаджеты — смартфоны и умные часы доставляли ему немало радости. Но на вопрос, как же он творил в эпоху электроники: с помощью компьютера или от руки, — его супруга твёрдо заявила: — Только от руки! Комиссаржевской Тем не менее, интернет сатирик использовал немало. Но, в основном, для одной цели, рассказала Наталья: — Мне кажется, он всё время искал, что о нём сказали хорошего. А больше он искал, что о нём сказали плохого. Он находил это, тут же забывал всё, что о нём говорили хорошего, и рассказывал: «Представляешь, где-то что-то обо мне сказали, что я устарел, плохо выгляжу, я еврей старый…».
Аргументы самые лёгкие, на виду. Он от этого очень расстраивался. Мне кажется, он всегда искал подтверждение, что он кому-то нужен, что его помнят. И все мои уговоры, что он на века, что он уже классик, что все, кому нужно, его читают, не срабатывали. Ему нужно было подтверждение.